Павел Флоренский (1882–1937)

mir-gnozis.ru - Главная / Имена / Павел Флоренский (1882–1937)

О нём

Флоренский Павел Александрович (1882–1937) – русский православный священник, богослов, философ. За свой главный научно-философский труд «Мнимости в геометрии», в котором Флоренский приходит к выводу, что за пределом скорости света начинается нефизический «тот свет», был обвинен в мистицизме и в 1937 году расстрелян в Соловецком концлагере. Сочинения: «Столп и утверждение истины: опыт православной теодицеи в двенадцати письмах» (М., 2012) и др. Гумилёв был знаком с трудами Флоренского и приводил его идеи, сформулированные в концепции пневматосферы (от греч. pneuma — первоначально «дыхание», позднее «дух»), где упор делался не столько на разум, сколько на душу. [2]

Фото

Мысли, высказывания

***

«Самоутверждение личности, противопоставление ее Богу — источник дробления, распадения личности, обеднения ее внутренней жизни».

***

«Я не знаю, есть ли Истина. Но я всем нутром ощущаю, что не могу без нее. И я знаю, что если она есть, то она - все для меня: и разум, и добро, и сила, и жизнь, и счастье».

«Все кружится, все скользит в мертвенную бездну. Только Один пребывает, только в Нем неизменность, жизнь и покой».

«Философия высока и ценна не сама в себе, а как указующий перст на Христа и для жизни во Христе».

«Есть два мира, и мир этот весь рассыпается в противоречиях, — если только не живет силами того Мира».

«Вглядись в явление - и увидишь, что оно есть шелуха другого, глубже его лежащего».

«Человек есть сумма Мира, сокращенный конспект его. Мир есть раскрытие Человека, проекция его».

***

«Мир этот есть всегда текущее, всегда бывающее, всегда дрожащее полубытие, и за ним, за его — как воздух над землею в жаркий полдень — дрожащими и колеблющимися и размытыми очертаниями чуткое око прозревает иную действительность. ... Все — все, что ни видит взор, — все имеет свое тайное значение, двойное существование и иную, заэмпирическую сущность. Все причастно иному миру, во всем иной мир отображает свой оттиск» 

• Общечеловеческие корни идеализма (1909)

Михаил Нестеров — «Философы», 1917 год

Михаил Нестеров в 1917 году написал двойной портрет «Философы».

Фигурами для картины он пригласил своих друзей. Но они же были и выдающимися людьми, религиозно-философскими взглядами которых художник восхищался.

Слева на полотне — П. Флоренский, справа подле него — знаменитый С. Булгаков.

Автор явно желал показать антагонистичность своих персонажей. В первую очередь это выражается в их одежде. Флоренский в облике священника одет в белоснежную рясу, черного цвета только его скромный головной убор. Его спутник — Булгаков — облачен в строгий черный костюм с галстуком и плащ, а белеет лишь ворот рубашки.

Другое отличие этих людей — в выражении лица. Священник полон смирения и покорности, его взгляд обращен к земле. Мужчина возле него упрямым взглядом устремлен вперед.

Несмотря на практически полную противоположность характеров, герои картины идут рядом как добрые товарищи, размеренно беседуя. >>>

Павел Флоренский (1882–1937) - поэт

По убеждению отца Павла все, даже самые незначительные, поступки служат или гармонии, или хаосу. Поэтому и к починке дружеских штанов он относился так же ответственно, как к исследованию вечной мерзлоты или к написанию стихотворения. Он и детей просил неспешно вникать во всякое дело. Флоренский – дочери Оле: "Филологию определяли как "искусство медленного чтения". Твоя задача – научиться читать медленно, – чем медленнее, тем лучше..." [3]

Андрею Белому

Ты священным огнём меня разом увлёк! –
песнопения волны носились...
Хризолитовых струй всюду виделся ток,
золотистые змейки искрились.

Жидким золотом вдруг засверкал океан –
огневеющим кружевом линий.
Потянулся столбом голубой фимиам
и в эфир отвердел тёмно-синий...

Апрель 1904, Москва
 

Звезде Утренней

Богородица ясная,
не оставь, помоги.
Жизнь мятётся ненастная,
обступили враги.

Розвым облачком, Нежная,
Ты в лазури скользишь, –
жду в тревоге мятежный я,
жду я мира. Дай тишь!

Пронизается алостью
далей синяя муть.
Вновь Нечаянной Радостью
не зардеется ль грудь?

Мариам ясно-взорая,
тихим оком взгляни.
Ты – Помощница скорая,
Ты засветишь огни.

Ведь в потьмах бегу тропкою
ядовитых зарниц.
И с надеждою робкою
не поднять мне ресниц.

Волоса золочёные
обвивают Звезду:
через слёзы солёные
вдаль смотрю и бреду.

Эпитафия незнакомой девочке

Нежной рукой до полдня сорвали бутон ароматный,
снежность не дав запылить знойному ветру с пути.
Жизни тебя суетой не запачкав, родимая дочка,
и непорочной взяла Скорбная Матерь от нас.

Amor fati *

День и ночь проходят ровной
чередой, а ты не видишь,
как безмолвно я страдаю
и не жалуюсь ничуть.

Было время: я подняться
думал вверх струёй фонтанной.
Но, поднявшись до вершины,
низвергался с высоты.

Я сказать тебе не смею
(да и чем ты мне поможешь?)
и, томяся неисцельно,
я стараюсь хоть заснуть.

И душа полна тоскою
(не понять тебе усопших!),
смерть повила взор печальный –
чёрным крепом мнe глаза.

Близка гибель, – Бог далече,
и Ему душой молиться
я не смею, я не в силах,
и молчу, потупя взор.

Ты же, кроткий, агнец Божий,
помолись хоть ты, коль можешь,
помолись в смиреньи чистом
за томящихся душой.

* Любовь к року

Отрывок из поэмы «Оро»

Поэма написана для моего сына Мика и приспособительно к его пониманию, – хотя, быть может, сейчас он и не поймёт всех многочисленных намёков этих стихов. Но по многим личным причинам мне необходимо посвятить поэму именно Мику, пусть она будет ему хотя бы впоследствии памятью об отце.

ПОСВЯЩЕНИЕ

Ты свет увидел, бедный Мик,
Когда спасён был в смутный миг.
Отец твой бегством лишь и жил,
Замуровавшись средь могил –
Могил души. Могу ль назвать
Иначе дом умалишённых? Тать
Обхитил разум их, и крик
Застыл пустой. Я к ним проник.
Там воздух по ночам густел
Обрывками сотлевших тел –
Страстей безликих, всё живых;
Там стон страдальцев не затих,
Хотя сменил уже на тьму
Им рок врачебную тюрьму.

Увы, в голодный, жуткий год
Какой подарок кто найдёт?
Искал кругом, что Мику дать –
И дар нашёлся: благодать.
Хотелось мне, чтоб Божья тишь
Тебя укрыла, мой малыш.

Был старец – праведный Давид.
Сам в рое жалящих обид
И жгучих язвий, Бога Сил
Он Имя сладкое хранил.
Однажды видит он во сне
Судьбу мою – награду мне.
Двойную благодать сулил
Излить провидец Иоил
Во дни предельные скорбей.
Мы не дошли до крайних дней.
Но сон вещал, что Бог двойным
Мне разум просветит Святым
Дыханьем уст Своих, что ждёт
Меня и мудрость и почёт.
И вот, двойную благодать
Тебе решил я передать
И так сказал себе. С тех пор
Спустился я с высоких гор,
Где тёмносинь эфир небес,
Во мглу долин, в унылый лес,
Блужданьем тёмным утомлён,
Я помню прошлое, как сон...
Текли печальные года.
Но никогда, но никогда
Тебя не забывал отец,
Мой хрупкий, маленький птенец.
Себе я сердце разорвать
Готов был, только б мир и гладь
Тебя окутали. Полёт
Событий кружит и влечёт.
В тревоге смутной, средь невзгод
Шёл день за днём, за годом год.
Ты рос, но слабый, бледен, мал
И с детства горести познал.
За сроком новый срок скользит.
Но не фосфат же инозит
Удобрит нив душевных новь –
Восполнит ласку и любовь.
Какой аптечный препарат
Вспоит сердечный чахлый сад?
Заменит солнечный привет,
Когда тебя со мною нет?
Но знал: не должно мне роптать.
Прошли года –
           не два, не пять,
А много безуханных лет,
Как звенья внутренних побед.
Себя смиряя вновь и вновь,
Я в жилах заморозил кровь,
Благоуханье тёплых роз
Замуровал в льдяной торос.
Так мысли пламенной прибой
Остыв, закован сам собой.

С тобой в разлуке вот опять.
Тебе лишь повесть рассказать
Могу с своих унылых нар –
Любви бессильной жалкий дар.
Но не хотел бы уронить
Из рук ослабших Парки нить,
Стрясти земную пыль и прах,
Пока не выскажусь в стихах.
«Цветы осенние милей
Роскошных первенцев полей».
Так пусть над кровом мерзлоты
Взростут последние цветы.

I

Восторги пламенной души
И чувства, взросшие в тиши,
Война, разбои, царский гнев,
Свирели хрупкий сей напев,
И первые цветы любви,
Иль как иначе назови –
Хоть годы юные проказ –
Воспеты были много раз.

Божеств, героев и царей
Деянья режут глаз. Скорей
Забудь о них. К тому ж давно
О них писать запрещено.

В поэмах солнце и закат
Победным золотом горят,
А ссохшийся поблёклый лист
Пронизан светом и лучист.

Весь мир описан и воспет,
И, кажется, веками нет
Угла в подсолнечной, где стих
Не наследил бы стоп своих.

Но тематический исток
Мне даст холодный сверхвосток:
От перевала Эвота
Течёт он – словом мерзлота.

1934–1937

Ссылки :

1. Поэты серебряного века на сайте ЧМГ. - URL: https://mir-gnozis.ru/russkij-simvolizm#флоренский

2. Лев Гумилев. Энциклопедия. / Гл. ред. Е.Б. Садыков,  сост. Т.К. Шанбай, — М., 2013, с. 614.

3. Андроник (Трубачев), С. М. Половинкин. Русский религиозный мыслитель, ученый (Новая философская энциклопедия. В четырех томах. / Ин-т философии РАН. Научно-ред. совет: В.С. Степин, А.А. Гусейнов, Г.Ю. Семигин. М., Мысль, 2010).

4. Грицанов А.А. Ученый-энциклопедист (Новейший философский словарь. Сост. Грицанов А.А. Минск, 1998).

5. Мемориальная страница П.А.Флоренского на сайте www.hrono.info.