Луций Анней Сенека (4 до н.э.–65)

4 год - сенека

mir-gnozis.ru - Главная / Имена / Луций Анней Сенека (4 до н.э.–65)

О нём

Взгляды Сене­ки сфор­ми­ро­ва­лись в рав­ной мере под вли­я­ни­ем уче­ния сто­и­ков и соб­ст­вен­но­го житей­ско­го опы­та. Он не все­гда мог соот­вет­ст­во­вать суро­вым тре­бо­ва­ни­ям сво­ей шко­лы. Соб­ст­вен­ная сла­бость застав­ля­ла его снис­хо­ди­тель­но отно­сить­ся к сла­бо­стям дру­гих людей. Сохра­нив­ше­е­ся в непол­ном виде лите­ра­тур­ное наследие Сене­ки вклю­ча­ло про­за­и­че­ские про­из­веде­ния и поэ­зию. Боль­шая часть фило­соф­ских сочи­не­ний Сене­ки име­ет фор­му кини­че­ской диа­т­ри­бы. Мате­ри­ал изла­гал­ся в фор­ме заме­ча­ний и вопро­сов фик­тив­но­го собе­сед­ни­ка. Во всех про­из­веде­ни­ях Сене­ку инте­ре­со­ва­ла преж­де все­го эти­ка. Собран­ные в 12 кни­гах сочи­не­ния Сене­ки по вопро­сам эти­ки носят назва­ние Диа­ло­ги. 

  • Антич­ные писа­те­ли. Сло­варь. — СПб.: Изда­тель­ство «Лань», 1999.

 

Сенека Луций Анней (ок. 4 до н. э.— 65 н. э.) — представитель римского стоицизма, воспитатель императора Нерона, по приговору которого покончил жизнь самоубийством. Его труды («Нравственные письма к Луцилию» и др.) дошли до нас в подлинниках. Учение Сенеки, отражая конфликтность той эпохи, было крайне противоречиво. Сенека сохранял пантеизм греческих стоиков, рассматривал мир как единое материальное и разумное целое. Сенека разрабатывал главным образом морально-этические проблемы, при правильном решении которых, по его словам, достигается спокойствие и невозмутимость духа (Атараксия). Свою в основном индивидуалистическую этику он пытается связать с задачами общества и государства. Этика С. оказала большое влияние на выработку христианской идеологии. Энгельс называл Сенеку дядей христианства (Т. 19. С. 307).

Философский словарь. Под ред. И.Т. Фролова. М., 1991, с. 404.

 

Эпиграммы

***

Всё, что мы видим вокруг, пожрет ненасытное время;
Всё низвергает во прах; краток предел бытия.
Сохнут потоки, мелеют моря, от брегов отступая,
Рухнут утесы, падет горных хребтов крутизна.
Что говорю я о малом? Прекрасную сень небосвода,
Вспыхнув внезапно, сожжет свой же небесный огонь.
Всё пожирается смертью; ведь гибель — закон, а не кара.
Сроки наступят — и мир этот погибнет навек.\

(Перевод М. Грабарь-Пассек)

 

О БЛАГЕ ПРОСТОЙ ЖИЗНИ.

Малым я полем владею, доходом и скромным и честным,
Но доставляют они мне беспредельный покой.
Дух мой, не ведая страха, с одним лишь спокойствием дружен
И не страшится злодейств, что за бездельем идут.
Пусть привлекают других и война, и курульные кресла, —
Все, что лелеет в себе тщетную радость свою.
Почестей я не ищу; быть бы частью народа простого
И до последнего дня днями своими владеть.

(Перевод Ю. Шульца)

 

dominguez_y_sanchez_manuel_spanish_1840-1906.jpg

  • Домингес Санчес, Мануэль (1840-1906). Картина "Смерть Сенеки" (1871), изображающая самоубийство Сенеки, предпринятое по приказу Нерона. 

 

О скоротечности жизни

***

Нет, не мало вре­ме­ни мы име­ем, а мно­го теря­ем. Жизнь дана нам доста­точ­но дол­гая, и ее с избыт­ком хва­тит на свер­ше­ние вели­чай­ших дел, если рас­пре­де­лить ее с умом. Но если она не направ­ля­ет­ся доб­рою целью, если наша рас­то­чи­тель­ность и небреж­ность поз­во­ля­ют ей уте­кать у нас меж паль­цев, то когда про­бьет наш послед­ний час, мы с удив­ле­ни­ем обна­ру­жи­ва­ем, что жизнь, тече­ния кото­рой мы не заме­ти­ли, истек­ла. 

***

Имен­но так: мы не полу­чи­ли корот­кую жизнь, а сде­ла­ли ее корот­кой. Мы не обде­ле­ны ею, а бес­со­вест­но ее про­ма­ты­ва­ем. Как бога­тое цар­ское досто­я­ние, перей­дя в руки дур­но­го хозя­и­на, в мгно­ве­ние ока раз­ле­та­ет­ся по вет­ру, а иму­ще­ство, пусть и скром­ное, пере­дан­ное доб­ро­му хра­ни­те­лю, умно­жа­ет­ся, так и вре­мя нашей жиз­ни удли­ня­ет­ся для того, кто умно им рас­по­рядит­ся.

 

rubenssmert-seneki.jpg

  • «Смерть Сенеки» — картина Питера Пауля Рубенса, написанная в 1612–13 годах.

 

Нравственные письма к Луцилию.


 

Письмо I

Сене­ка при­вет­ст­ву­ет Луци­лия!

Так и посту­пай, мой Луци­лий! Отво­юй себя для себя само­го, бере­ги и копи вре­мя, кото­рое преж­де у тебя отни­ма­ли или кра­ли, кото­рое зря про­хо­ди­ло. Сам убедись в том, что я пишу прав­ду: часть вре­ме­ни у нас отби­ра­ют силой, часть похи­ща­ют, часть уте­ка­ет впу­стую. Но позор­нее всех поте­ря по нашей соб­ст­вен­ной небреж­но­сти. Вглядись-ка при­сталь­ней: ведь наи­боль­шую часть жиз­ни тра­тим мы на дур­ные дела, нема­лую — на без­де­лье, и всю жизнь — не на те дела, что нуж­но. Ука­жешь ли ты мне тако­го, кто ценил бы вре­мя, кто знал бы, чего сто­ит день, кто пони­мал бы, что уми­ра­ет с каж­дым часом? В том-то и беда наша, что смерть мы видим впе­ре­ди; а бо́льшая часть ее у нас за пле­ча­ми, — ведь сколь­ко лет жиз­ни мину­ло, все при­над­ле­жат смер­ти. Посту­пай же так, мой Луци­лий, как ты мне пишешь: не упус­кай ни часу. Удер­жишь в руках сего­дняш­ний день — мень­ше будешь зави­сеть от зав­траш­не­го. Не то, пока будешь откла­ды­вать, вся жизнь и про­мчит­ся. 

Письмо III

Точ­но так же пори­ца­нья заслу­жи­ва­ют и те, что все­гда обес­по­ко­е­ны, и те, что все­гда спо­кой­ны. Ведь и страсть к суе­те — при­знак не дея­тель­но­го, но мяту­ще­го­ся в посто­ян­ном воз­буж­де­нии духа, и при­выч­ка счи­тать каж­дое дви­же­ние тягост­ным — при­знак не без­мя­теж­но­сти его, но изне­жен­но­сти и рас­пу­щен­но­сти. Поэто­му удер­жи в душе сло­ва, кото­рые вычи­тал я у Пом­по­ния: «Неко­то­рые до того заби­лись во тьму, что неяс­но видят все осве­щен­ное». Все долж­но соче­тать­ся: и люби­те­лю покоя нуж­но дей­ст­во­вать, и дея­тель­но­му — побыть в покое. Спро­си сове­та у при­ро­ды: она ска­жет тебе, что созда­ла и день и ночь. 

Письмо VIII

Ты спра­ши­ва­ешь, чего тебе сле­ду­ет боль­ше все­го избе­гать? Тол­пы! Ведь к ней не под­сту­пить­ся без опас­но­сти! При­зна­юсь тебе в сво­ей сла­бо­сти: нико­гда не воз­вра­ща­юсь я таким же, каким вышел. Что я успо­ко­ил, то вновь при­хо­дит в вол­не­ние, что гнал от себя — воз­вра­ща­ет­ся. Как быва­ет с боль­ны­ми, когда дол­гая сла­бость дово­дит их до того, что они и вый­ти не могут без вреда для себя, так слу­ча­ет­ся и с нами, чьи души выздо­рав­ли­ва­ют после дол­го­го неду­га. Нет вра­га хуже, чем тол­па, в кото­рой ты трешь­ся. Каж­дый непре­мен­но либо пре­льстит тебя сво­им поро­ком, либо зара­зит, либо неза­мет­но запач­ка­ет. Чем сбо­ри­ще мно­го­люд­ней, тем боль­ше опас­но­сти. И нет ниче­го гибель­ней для доб­рых нра­вов, чем зре­ли­ща: ведь через наслаж­де­ние еще лег­че под­кра­ды­ва­ют­ся к нам поро­ки.

* * *
Угож­дай­те же телу лишь настоль­ко, насколь­ко нуж­но для под­дер­жа­ния его кре­по­сти, и такой образ жиз­ни счи­тай­те един­ст­вен­но здо­ро­вым и целеб­ным. Дер­жи­те тело в стро­го­сти, чтобы оно не пере­ста­ло пови­но­вать­ся душе: пусть пища лишь уто­ля­ет голод, питье — жаж­ду, пусть одеж­да защи­ща­ет тело от холо­да, а жили­ще — от все­го ему гро­зя­ще­го. А воз­веде­но ли жили­ще из дер­на или из пест­ро­го замор­ско­го кам­ня, раз­ни­цы нет: знай­те, под соло­мен­ной кров­лей чело­ве­ку не хуже, чем под золо­той. Пре­зи­рай­те все, что ненуж­ный труд созда­ет ради укра­ше­ния или напо­каз. Помни­те: ничто, кро­ме души, недо­стой­но вос­хи­ще­ния, а для вели­кой души все мень­ше нее».

Письмо XCIX

Сро­ки раз­ные, исход один. Рас­сто­я­нье меж­ду пер­вым и послед­ним днем измен­чи­во и неве­до­мо; если мерить его тягота­ми пути, оно вели­ко даже у ребен­ка, если ско­ро­стью — корот­ко даже у стар­ца. Все нена­деж­но и обман­чи­во, все измен­чи­во как пого­да. Все несет­ся стрем­глав и, по веле­нью фор­ту­ны, пре­вра­ща­ет­ся в нечто про­ти­во­по­лож­ное, и в таком коло­вра­ще­нии чело­ве­че­ских дел нет ниче­го зара­нее извест­но­го, кро­ме смер­ти. И одна­ко все жалу­ют­ся на то един­ст­вен­ное, в чем никто еще не обма­нул­ся.

 

 

О Провидении, или О том, почему с хорошими людьми случаются неприятности, несмотря на то, что существует провидение


 

Доб­рых людей и богов свя­зы­ва­ет друж­ба, родив­ша­я­ся из общей для них доб­ро­де­те­ли.

Что я гово­рю — друж­ба? Нет, это род­ство и сход­ство, ибо доб­рый чело­век отли­ча­ет­ся от бога лишь по вре­ме­ни; он — его уче­ник, его под­ра­жа­тель, его под­лин­ное потом­ство, кото­рое вели­кий роди­тель, суро­вый настав­ник доб­ро­де­те­ли, вос­пи­ты­ва­ет твер­до и жесто­ко, как и зем­ные стро­гие отцы. Поэто­му когда видишь, как доб­рый муж, угод­ный богам, стра­да­ет, трудит­ся, поте­ет, караб­ка­ет­ся на кру­тиз­ну, а дур­ной весе­лит­ся и купа­ет­ся в наслаж­де­ни­ях, поду­май о том, что соб­ст­вен­ных детей мы жела­ем видеть скром­ны­ми, а раз­вяз­ны­ми — детей рабов; что сво­их мы при­уча­ем к суро­вой дис­ци­плине, а в рабах поощ­ря­ем наг­лость. Поду­май, и ты пой­мешь, что с богом — то же самое. Доб­ро­му мужу он не дает весе­лить­ся, испы­ты­ва­ет его, зака­ля­ет, гото­вит его для себя.

 

* * *
«Отче­го же с хоро­ши­ми людь­ми часто про­ис­хо­дят несча­стья?» — С хоро­шим чело­ве­ком не может слу­чить­ся ниче­го дур­но­го: про­ти­во­по­лож­но­сти не сме­ши­ва­ют­ся. Как бес­чис­лен­ные реки, изли­ваю­щи­е­ся с неба пото­ки дождей, вели­кое мно­же­ство мине­раль­ных источ­ни­ков не меня­ют вку­са мор­ской воды, не делая ее хотя бы чуть-чуть менее соле­ной, так и дух муже­ст­вен­но­го чело­ве­ка не сги­ба­ет­ся под натис­ком невзгод. Он не дви­га­ет­ся с места и окра­ши­ва­ет все про­ис­хо­дя­щее в свои соб­ст­вен­ные цве­та, ибо он силь­нее все­го внеш­не­го.

 

* * *
Без про­тив­ни­ка чахнет и доб­ро­де­тель. Она долж­на про­явить всю свою выдерж­ку, чтобы ста­ло ясно, чего она сто­ит и на что спо­соб­на. Доб­рый муж дол­жен дей­ст­во­вать, как атлет: не боять­ся суро­вых испы­та­ний и не жало­вать­ся на судь­бу; при­ни­мать за бла­го все, что слу­ча­ет­ся, и обра­щать это во бла­го. Важ­но, не что, а как ты пере­но­сишь.

 

***
Сре­ди мно­гих вели­ко­леп­ных изре­че­ний наше­го Демет­рия есть одно, кото­рое я услы­хал совсем недав­но; оно еще не отзву­ча­ло и до сих пор дро­жит в моих ушах: «На мой взгляд, — ска­зал он, — нет суще­ства более несчаст­но­го, чем тот, кому не встре­ти­лось в жиз­ни ни одно­го пре­пят­ст­вия». Это зна­чит, что ему не уда­лось испы­тать себя. Пусть сбы­ва­лось все, что он поже­ла­ет, пусть даже преж­де, чем он поже­ла­ет, — все рав­но, боги вынес­ли ему пло­хой при­го­вор. Его сочли недо­стой­ным поедин­ка с фор­ту­ной и, воз­мож­но, победы над ней; а от тру­сов фор­ту­на все­гда бежит прочь, слов­но гово­ря: «К чему мне такой про­тив­ник? Он сра­зу бро­сит ору­жие. Мне не при­дет­ся пус­кать в ход свою силу: он либо сбе­жит от про­стой угро­зы, либо сва­лит­ся замерт­во при виде мое­го лица. При­дет­ся поис­кать дру­го­го, с кем я мог­ла бы скре­стить ору­жие. Стыд­но вызы­вать на бой чело­ве­ка, зара­нее гото­во­го сдать­ся». [2]

 

Ссылки


  1. Луций Анней Сенека. Нравственные письма к Луцилию. М., Издательство «Наука», 1977. Перевод, примечания, подготовка издания С. А. Ошерова. Отв. ред. М. Л. Гаспаров.
  2. Луций Анней Сенека. Философские трактаты.
  3. Философский словарь. Под ред. И.Т. Фролова. М., 1991, с. 404.
Адрес:
mir-gnozis.ru |
сайт о духовном пути
Яндекс.Метрика ; Рейтинг@Mail.ru