Поэты-мистики поисках смысла бытия
- Омар Хайям (1048–1131)
- Джалаладдин Руми (1207–1273)
- Данте Алигьери (1265–1321)
- Уильям Шекспир (1564–1516)
- Новалис (1772–1801)
- Эдгар Аллан По (1809–1849)
- Рабиндранат Тагор (1861–1941)
- Джебран Халиль Джебран (1883–1931)
- Идрис Шах (1924–1996)
Стихи о смысле жизни
Омар Хайям (1048–1131)
* * *
Откуда мы пришли? Куда свой путь вершим?
В чем нашей жизни смысл? – Он нам непостижим.
Как много разных душ под колесом фатальным
Сгорает в пепел, в прах. А где, скажите, дым?
- Омар Хайям на сайте ЧМГ
Джалаладдин Руми (1207–1273)
- Руми на сайте ЧМГ
Данте Алигьери (1265–1321)
АД - Песнь первая
Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины.
Каков он был, о, как произнесу,
Тот дикий лес, дремучий и грозящий,
Чей давний ужас в памяти несу!
Так горек он, что смерть едва ль не слаще.
Но, благо в нем обретши навсегда,
Скажу про все, что видел в этой чаще.
Не помню сам, как я вошел туда,
Настолько сон меня опутал ложью,
Когда я сбился с верного следа.
Но к холмному приблизившись подножью,
Которым замыкался этот дол,
Мне сжавший сердце ужасом и дрожью,
Я увидал, едва глаза возвел,
Что свет планеты, всюду путеводной,
Уже на плечи горные сошел.
Тогда вздохнула более свободной
И долгий страх превозмогла душа,
Измученная ночью безысходной.
И словно тот, кто, тяжело дыша,
На берег выйдя из пучины пенной,
Глядит назад, где волны бьют, страша,
Так и мой дух, бегущий и смятенный,
Вспять обернулся, озирая путь,
Всех уводящий к смерти предреченной.
Когда я телу дал передохнуть,
Я вверх пошел, и мне была опора
В стопе, давившей на земную грудь.
И вот, внизу крутого косогора,
Проворная и вьющаяся рысь,
Вся в ярких пятнах пестрого узора.
Она, кружа, мне преграждала высь,
И я не раз на крутизне опасной
Возвратным следом помышлял спастись.
Был ранний час, и солнце в тверди ясной
Сопровождали те же звезды вновь,
Что в первый раз, когда их сонм прекрасный
Божественная двинула Любовь.
Доверясь часу и поре счастливой,
Уже не так сжималась в сердце кровь
При виде зверя с шерстью прихотливой;
Но, ужасом опять его стесня,
Навстречу вышел лев с подъятой гривой.
Он наступал как будто на меня,
От голода рыча освирепело
И самый воздух страхом цепеня.
И с ним волчица, чье худое тело,
Казалось, все алчбы в себе несет;
Немало душ из-за нее скорбело.
Меня сковал такой тяжелый гнет,
Перед ее стремящим ужас взглядом,
Что я утратил чаянье высот.
И как скупец, копивший клад за кладом,
Когда приблизится пора утрат,
Скорбит и плачет по былым отрадам,
Так был и я смятением объят,
За шагом шаг волчицей неуемной
Туда теснимый, где лучи молчат.
Пока к долине я свергался темной,
Какой-то муж явился предо мной,
От долгого безмолвья словно томный.
Его узрев среди пустыни той:
«Спаси, — воззвал я голосом унылым, —
Будь призрак ты, будь человек живой!»
Он отвечал: «Не человек; я был им;
Я от ломбардцев низвожу мой род,
И Мантуя была их краем милым.
Рожден sub Julio, хоть в поздний год,
Я в Риме жил под Августовой сенью,
Когда еще кумиры чтил народ.
Я был поэт и вверил песнопенью,
Как сын Анхиза отплыл на закат
От гордой Трои, преданной сожженью.
Но что же к муке ты спешишь назад?
Что не восходишь к выси озаренной,
Началу и причине всех отрад?»
«Так ты Вергилий, ты родник бездонный,
Откуда песни миру потекли? —
Ответил я, склоняя лик смущенный. —
О честь и светоч всех певцов земли,
Уважь любовь и труд неутомимый,
Что в свиток твой мне вникнуть помогли!
Ты мой учитель, мой пример любимый;
Лишь ты один в наследье мне вручил
Прекрасный слог, везде превозносимый.
Смотри, как этот зверь меня стеснил!
О вещий муж, приди мне на подмогу,
Я трепещу до сокровенных жил!»
«Ты должен выбрать новую дорогу, —
Он отвечал мне, увидав мой страх, —
И к дикому не возвращаться логу;
Волчица, от которой ты в слезах,
Всех восходящих гонит, утесняя,
И убивает на своих путях;
Она такая лютая и злая,
Что ненасытно будет голодна,
Вслед за едой еще сильней алкая.
Со всяческою тварью случена,
Она премногих соблазнит, но славный
Нагрянет Пес, и кончится она.
Не прах земной и не металл двусплавный,
А честь, любовь и мудрость он вкусит,
Меж войлоком и войлоком державный.
Италии он будет верный щит,
Той, для которой умерла Камилла,
И Эвриал, и Турн, и Нис убит.
Свой бег волчица где бы ни стремила,
Ее, нагнав, он заточит в Аду,
Откуда зависть хищницу взманила.
И я тебе скажу в свою чреду:
Иди за мной, и в вечные селенья
Из этих мест тебя я приведу,
И ты услышишь вопли исступленья
И древних духов, бедствующих там,
О новой смерти тщетные моленья;
Потом увидишь тех, кто чужд скорбям
Среди огня, в надежде приобщиться
Когда-нибудь к блаженным племенам.
Но если выше ты захочешь взвиться,
Тебя душа достойнейшая ждет:
С ней ты пойдешь, а мы должны проститься;
Царь горних высей, возбраняя вход
В свой город мне, врагу его устава,
Тех не впускает, кто со мной идет.
Он всюду царь, но там его держава;
Там град его, и там его престол;
Блажен, кому открыта эта слава!»
«О мой поэт, — ему я речь повел, —
Молю Творцом, чьей правды ты не ведал:
Чтоб я от зла и гибели ушел,
Яви мне путь, о коем ты поведал,
Дай врат Петровых мне увидеть свет
И тех, кто душу вечной муке предал».
Он двинулся, и я ему вослед.
Примечания
1 Земную жизнь пройдя до половины... - Данте пишет в "Пире" /IV, ХХIII, 9-10/ о восходящей и нисходящей дуге человеческой жизни: "... Трудно установить, где находится высшая точка этой дуги, однако я полагаю, что для большинства людей она находится между 30-м и 40-м годом жизни, и думаю, что у людей, от природы совершенных, она совпадает с тридцать пятым". В псалме 89 /ст. 10/ сказано: "Дней лет наших - семьдесят лет, а при большей крепости - восемьдесят лет". В книге пророка Исайи /38, 10/ Данте прочел: "Я сказал себе: в преполовении дней моих должен я идти во врата преисподней". Мнение о том, что нормальная жизнь человека продолжается 70 лет, соответствовало также мнению медиков и философов школы Аристотеля ХIII в.
2-12 Я очутился в сумрачном лесу... - Аллегорически: лес заблуждений человеческой жизни. Данте не помнит, как он вошел в лес и сбился с верного пути, находясь во власти сновидения. При многосмыслии, свойственном поэме Данте, дикий лес означает и заблуждения человеческой души и политическое состояние Италии.
13-30 Но, к холмному приблизившись подножью... – Наступает рассвет, солнце озаряет выси гор. Следует замечательное сравнение с путником, который спасся из пучины моря. Нога, на которую Данте опирается при восхождении, стоит тверже на скале, что значит: трудный путь восхождения к добродетели и совершенству опирается на нижнее, земное.
Уильям Шекспир (1564–1516)
Новалис (1772–1801)
Новалис (1772-1801) – немецкий натурфилософ, писатель, поэт мистического мироощущения, один из йенских романтиков. Настоящее имя барон Георг Фридрих Филипп фрайхерр фон Харденберг, публиковался под псевдонимом Novalis.
* * *
Мне солнцем ты полуночным сияешь,
Я ныне бодрствую: я твой и свой;
Ты жизнью ночь творишь и в ней меня
Впервые человеком. Эту плоть
Сожги огнем духовным, что б воздушней
Тебя проник – с тобой смешался я,
И брачной ночью станет ночь на век.
- «Лира Новалиса» [6]
* * *
Путь пилигрима – к вершинам, вдаль,
Где сладким жалом станет печаль;
Являя небо, внушил мне склон,
Что для восторгов там нет препон.
В бессмертной жизни, вечно любя,
Смотрю оттуда я на тебя.
На этой вершине сиянью конец –
Дарован тенью прохладный венец.
С любовью выпей меня скорей,
И я почию в любви моей.
Смерть обновляет в своей быстрине,
И вместо крови эфир во мне.
Жизнь и надежда – при солнечном дне,
Смерть моя – ночью в священном огне.
-
Гимны к ночи [7]
Эдгар Аллан По (1809–1849)
Джебран Халиль Джебран (1883–1931)
Душа
И бог богов отделил частицу своей души и сделал ее прекрасной.
Он сделал ее нежной, как легкий ветерок, благоуханной, как полевые цветы, мягкой, как лунный свет.
И сказал, подарив ей чашу веселья: “Пей из нее, лишь предав забвению прошлое”. А затем подарил чашу печали, промолвив: “Пей из нее, чтобы постигнуть смысл радости жизни”.
И вдохнул в нее любовь, исчезающую с первым вздохом удовлетворения, и сладость, исчезающую с первым произнесенным словом.
И дал ей знание, взятое с небес, чтобы вести ее по пути справедливости.
И вложил в ее глубины разум, замечающий сокрытое.
И сотворил в ней чувство, порождающее грезы.
И одел в одежды страсти, сотканные ангелами из нитей радуги.
И вложил в нее мрак сомнения — призрак света.
И взял огонь из горнила гнева и ветер из пустыни невежества, и песчинку с брега моря эгоизма, и прах с подножья вечности.
И дал ей слепую силу, бушующую в безумии и покорную в страстном желании, и вложил в нее жизнь — призрак смерти.
И бог богов улыбнулся и заплакал, исполнившись безграничной любви, и соединил человека с его душою.
- Эхо ливанских гор. Поэмы в прозе. [3]
Идрис Шах (1924–1996)
Список источников и литературы
Лауреаты нобелевской премии (по литературе)
- Лев Толстой (1828–1910) – отказался
- Морис Метерлинк (1862–1949)
- Бернард Шоу (1856–1950)
- Рабиндранат Тагор (1861–1941)
- Редьярд Киплинг (1865–1936)
- Иван Бунин (1870–1953)
- Герман Гессе (1877–1962)
- Бертран Рассел (1872–1970)
- Борис Пастернак (1890–1960) – отказался
- Эрнест Хемингуэй (1899–1961)
- Альбер Камю (1913–1960)
- Жан-Поль Сартр (1905–1980)
- Александр Солженицын (1918–2008)
- Габриэль Гарсиа Маркес (1927–2014)
- Иосиф Бродский (1940–1996)
Прим. Лев Толстой и Борис Пастернак отказались от нобелевской премии. Бунин, Солженицын, Бродский не имели на момент получения Нобелевской премии гражданства России или СССР.
Высказывания о смысле жизни
Лев Толстой (1828–1910)
*
Есть ли в моей жизни смысл, который не будет разрушен неминуемой смертью, ожидающей меня?
*
Жизнь человеческая, полная телесных страданий, всякую секунду могущая быть оборванной, жизнь эта для того, чтобы не быть самой грубой насмешкой, должна иметь смысл, такой, при котором значение жизни не нарушалось бы ни ее страданиями, ни ее продолжительностью или кратковременностью.
*
Идеал - это путеводная звезда. Без нее нет твердого направления, а нет направления –- нет жизни.
*
Пять лет назад странное состояние ума начало овладевать мною: у меня были моменты растерянности, остановки жизни, как будто я не знал, как я должен жить, что я должен делать. ...Эти остановки жизни всегда возникали с одним и тем же вопросом: "почему?" и "зачем?" ...Эти вопросы со все большей настойчивостью требовали ответа и, как точки, собирались в одно черное пятно.
*
Ученый не имеет ответа на главный вопрос всякого разумного человека: зачем я живу и что мне делать?
*
Сознание отделяется и, как созревшее, отпавшее семя, ищет зацепиться, прижаться к чему-нибудь, к почве, нужной ей, чтоб начать жить снова.
*
Свобода в том, что каждый может увеличить свою долю любви, и потому благо.
*
Разумное знание в лице ученых и мудрых отрицает смысл жизни, а огромные массы людей, все человечество - признают этот смысл в неразумном знании. И это неразумное знание есть вера.
*
Оглянувшись на людей, на все человечество, я увидал, что люди живут и утверждают, что знают смысл жизни. На себя оглянулся: я жил, пока знал смысл жизни. Как другим людям, так и мне смысл жизни и возможность жизни давала вера.
*
Человек имеет в глубине души своей неизгладимое требование того, чтобы жизнь его была благом и имела разумный смысл.
*
Вера есть знание смысла человеческой жизни, вследствие которого человек не уничтожает себя, а живет. Вера есть сила жизни. Если человек живет, то он во что-нибудь да верит. Если б он не верил, что для чего-нибудь надо жить, то он бы не жил.
*
Я понял, что для того, чтобы понять смысл жизни, надо прежде всего, чтобы жизнь была не бессмысленна и зла, а потом уже — разум для того, чтобы понять ее
*
Значение жизни открыто в сознании человека, как стремление к благу. Уяснение этого блага, более и более точное определение его, составляет главную цель и работу жизни всего человечества
*
Утешиться может только тогда, когда поймешь, что жизнь в содержании, а не в сосуде.
Морис Метерлинк (1862–1949)
– «За многогранную литературную деятельность, и особенно за драматические произведения, которые отмечаются богатством воображения и поэтической фантазией» (1911)
Бернард Шоу (1856–1950)
– «За творчество, отмеченное идеализмом и гуманизмом, за искромётную сатиру, которая часто сочетается с исключительной поэтической красотой» (1925)
Рабиндранат Тагор (1861–1941)
– пятый лауреат Нобелевской премии в области литературы (1913). – «За глубоко прочувствованные, оригинальные и прекрасные стихи, в которых с исключительным мастерством выразилось его поэтическое мышление» (1913) Наиболее известна его духовная поэзия – «Гитанджали» (Жертвенные песнопения).
- 1 -
Ты сделал меня бесконечным, – такова твоя воля. Ты снова и снова опустошаешь этот хрупкий сосуд, и вечно наполняешь его новою жизнью.
Ты пронес эту маленькую тростниковую свирель по холмам и долинам и влагал в нее вечно новые мелодии.
От бессмертного прикосновения твоих рук маленькое сердце мое теряет в радости свои пределы и рождает неизреченные глаголы.
Твои несметные дары я принимаю вот этими моими малыми руками. Века проходят, а ты все изливаешь и все еще остается место для наполнения.
- 2 -
Когда ты повелеваешь мне петь, мне кажется, что сердце мое готово разорваться от гордости; и смотрю я в лицо твое, и слезы выступают на моих глазах.
Все, что есть грубого и нестройного в моей жизни, растворяется в одной сладкой гармонии – и мое поклонение расправляет крылья, как радостная птица в своем полете через море.
Я знаю, что тебе угодно мое пение. Я знаю, что лишь как певец я предстою перед тобой.
Краем широко раскрытого крыла моей песни касаюсь я ног твоих, приблизиться к которым я никогда не смел бы уповать.
Опьяненный радостью пения, я забываю себя и называю другом тебя, моего владыку.
- 3 -
Я не знаю, как ты поешь, мой властелин! Я вечно слушаю в безмолвном изумлении.
Свет твоей музыки озаряет мир. Животворящее дыхание твоей музыки пробегает от неба к небу. Святое течение твоей музыки прорывает все каменные преграды и устремляется вперед.
Мое сердце томится желанием присоединиться к твоей песне, но тщетно ищет голоса. Я хотел бы говорить, но речь не выливается в песню, и, обманутый, я только восклицаю: – Ах! Ты сделал сердце мое пленником в бесконечных сетях твоей музыки, мой властелин.
-
«Гитанджали» [2]
Редьярд Киплинг (1865–1936)
– «За наблюдательность, яркую фантазию, зрелость идей и выдающийся талант повествователя» (1907)
ЗАПОВЕДЬ*
Перевод М. Лозинского
Владей собой среди толпы смятенной,
Тебя клянущей за смятенье всех,
Верь сам в себя наперекор вселенной,
И маловерным отпусти их грех;
Пусть час не пробил, жди, не уставая,
Пусть лгут лжецы, не снисходи до них;
Умей прощать и не кажись, прощая,
Великодушней и мудрей других.
Умей мечтать, не став рабом мечтанья,
И мыслить, мысли не обожествив;
Равно встречай успех и поруганье,
He забывая, что их голос лжив;
Останься тих, когда твое же слово
Калечит плут, чтоб уловлять глупцов,
Когда вся жизнь разрушена и снова
Ты должен все воссоздавать c основ.
Умей поставить в радостной надежде,
Ha карту все, что накопил c трудом,
Bce проиграть и нищим стать как прежде
И никогда не пожалеть o том,
Умей принудить сердце, нервы, тело
Тебе служить, когда в твоей груди
Уже давно все пусто, все сгорело
И только Воля говорит: «Иди!»
Останься прост, беседуя c царями,
Будь честен, говоря c толпой;
Будь прям и тверд c врагами и друзьями,
Пусть все в свой час считаются c тобой;
Наполни смыслом каждое мгновенье
Часов и дней неуловимый бег, —
Тогда весь мир ты примешь как владенье
Тогда, мой сын, ты будешь Человек!
1895
Прим. Считается классическим поэтическим выражением стоицизма викторианской эпохи. По результатам опроса, проведённого Би-би-си в 1996 году, было названо самым популярным английским стихотворением.
ЗА ЦЫГАНСКОЙ ЗВЕЗДОЙ
Перевод Григория Кружкова
Мохнатый шмель - на душистый хмель,
Мотылек - на вьюнок луговой,
А цыган идет, куда воля ведет,
За своей цыганской звездой!
А цыган идет, куда воля ведет,
Куда очи его глядят,
За звездой вослед он пройдет весь свет -
И к подруге придет назад.
От палаток таборных позади
К неизвестности впереди
(Восход нас ждет на краю земли) -
Уходи, цыган, уходи!
Полосатый змей - в расщелину скал,
Жеребец - на простор степей.
А цыганская дочь - за любимым в ночь,
По закону крови своей.
Дикий вепрь - в глушь торфяных болот,
Цапля серая - в камыши.
А цыганская дочь - за любимым в ночь,
По родству бродяжьей души.
И вдвоем по тропе, навстречу судьбе,
Не гадая, в ад или в рай.
Так и надо идти, не страшась пути,
Хоть на край земли, хоть за край!
Так вперед! - за цыганской звездой кочевой -
К синим айсбергам стылых морей,
Где искрятся суда от намерзшего льда
Под сияньем полярных огней.
Так вперед - за цыганской звездой кочевой
До ревущих южных широт,
Где свирепая буря, как Божья метла,
Океанскую пыль метет.
Так вперед - за цыганской звездой кочевой -
На закат, где дрожат паруса,
И глаза глядят с бесприютной тоской
В багровеющие небеса.
Так вперед - за цыганской звездой кочевой -
На свиданье с зарей, на восток,
Где, тиха и нежна, розовеет волна,
На рассветный вползая песок.
Дикий сокол взмывает за облака,
В дебри леса уходит лось.
А мужчина должен подругу искать -
Исстари так повелось.
Мужчина должен подругу найти -
Летите, стрелы дорог!
Восход нас ждет на краю земли,
И земля - вся у наших ног!
(Цыганская тропа / The Gipsy Trail, 1982)
Джон Голсуорси (1867–1933)
– "За высокое искусство повествования, вершиной которого является «Сага о Форсайтах»" (1932)
Иван Бунин (1870–1953)
– «За строгое мастерство, с которым он развивает традиции русской классической прозы» (1933)
Герман Гессе (1877–1962)
– «За вдохновенное творчество, в котором проявляются классические идеалы гуманизма, а также за блестящий стиль» (1946)
Бертран Рассел (1872–1970)
– «В знак признания его разнообразных и значимых произведений, в которых он защищает гуманитарные идеалы и свободу мысли» (1950)
Борис Пастернак (1890–1960)
– «За значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа» (1958)
Эрнест Хемингуэй (1899–1961)
– "За его высокое мастерство в искусстве повествования, продемонстрированное недавно в «Старике и море», и за влияние, которое он оказал на современный стиль" (1954)
Альбер Камю (1913–1960)
– «За огромный вклад в литературу, высветивший значение человеческой совести» (1957)
Жан-Поль Сартр (1905–1980)
– «За богатое идеями, пронизанное духом свободы и поисками истины творчество, оказавшее огромное влияние на наше время» (1964)
Александр Солженицын (1918–2008)
– «За нравственную силу, с которой он следовал непреложным традициям русской литературы» (1970)
Габриэль Гарсиа Маркес (1927–2014)
– «За романы и рассказы, в которых фантазия и реальность, совмещаясь, отражают жизнь и конфликты целого континента» (1982)
Иосиф Бродский (1940–1996)
– «За всеобъемлющее творчество, пропитанное ясностью мысли и страстностью поэзии» (1987)
СТИХИ О ПРИНЯТИИ МИРА
Я. Гордину
Все это было, было.
Все это нас палило.
Все это лило, било,
вздергивало и мотало,
и отнимало силы,
и волокло в могилу,
и втаскивало на пьедесталы,
а потом низвергало,
а потом – забывало,
а потом вызывало
на поиски разных истин,
чтоб начисто заблудиться
в жидких кустах амбиций,
в дикой грязи простраций,
ассоциаций, концепций
и – просто среди эмоций.
Но мы научились драться
и научились греться
у спрятавшегося солнца
и до земли добираться
без лоцманов, без лоций,
но – главное – не повторяться.
Нам нравится постоянство.
Нам нравятся складки жира
на шее у нашей мамы,
а также – наша квартира,
которая маловата
для обитателей храма.
Нам нравится распускаться.
Нам нравится колоситься.
Нам нравится шорох ситца
и грохот протуберанца,
и, в общем, планета наша,
похожая на новобранца,
потеющего на марше.
3 декабря 1958
ОДИНОЧЕСТВО
Когда теряет равновесие
твоё сознание усталое,
когда ступеньки этой лестницы
уходят из-под ног,
как палуба,
когда плюёт на человечество
твоё ночное одиночество, —
ты можешь
размышлять о вечности
и сомневаться в непорочности
идей, гипотез, восприятия
произведения искусства,
и — кстати — самого зачатия
Мадонной сына Иисуса.
Но лучше поклоняться данности
с глубокими её могилами,
которые потом,
за давностью,
покажутся такими милыми.
Да.
Лучше поклоняться данности
с короткими её дорогами,
которые потом
до странности
покажутся тебе
широкими,
покажутся большими,
пыльными,
усеянными компромиссами,
покажутся большими крыльями,
покажутся большими птицами.
Да. Лучше поклоняться данности
с убогими её мерилами,
которые потом до крайности,
послужат для тебя перилами
(хотя и не особо чистыми),
удерживающими в равновесии
твои хромающие истины
на этой выщербленной лестнице.
1959 г.
* * *
Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.
Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку?
За дверью бессмысленно всё, особенно — возглас счастья.
Только в уборную — и сразу же возвращайся.
О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора.
Потому что пространство сделано из коридора
и кончается счётчиком. А если войдёт живая
милка, пасть разевая, выгони не раздевая.
Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете стены и стула?
Зачем выходить оттуда, куда вернёшься вечером
таким же, каким ты был, тем более — изувеченным?
О, не выходи из комнаты. Танцуй, поймав, боссанову
в пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу.
В прихожей пахнет капустой и мазью лыжной.
Ты написал много букв; ещё одна будет лишней.
Не выходи из комнаты. О, пускай только комната
догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито
эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция.
Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция.
Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.
Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели,
слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса.
1970
